Сегодня четверг. А ещё сегодня день Святого Патрика, как я вычитал в википедии.
На улице идет первый весенний дождь. В отличии от осеннего или, редкого, зимнего осадка, эта погода не вызывает у меня чувства мерзости и ещё чего-то вроде душевной наготы, которая нередко влечет с собой гнет и хандру. Я открыл дверь балкона на кухне чтобы слышать его мирную вездесущность. Такая погода всегда вызывает ностальгию, связанную с надеждой, которую мы каждый год особенно резко испытываем именно весной. Подобная надежда очень глобального характера. Она подразумевает каждое единое обстоятельство нашей жизни, которые так хочется повернуть к лучшему, как вернуть прошлое.
Всё в жизни стало настолько серьезно, что практически не осталось места мечтам. Даже и они уже вспоминаются как прошлые дни, когда наши мысли были смелей, а идеи гордо носили чуть не всемирный характер. Если это и вовсе смешно, то только потому что мы со временем сами перестали воспринимать и всерьез, довольствуясь тем, что нам подбросила жизнь. - Словно догрызаем обьедки.
Говорить что я несчастлив, не осмелюсь, так как забыл что такое - быть счастливым. Все удовольствие можно свести к употреблению алкоголя, никотина и обсуждению чьих то подвигов, так как за собой редко что подмечаешь. А ещё деньги и, с недавних пор, их преувеличение. В этом кроется материальная свобода, люблю я повторять. И деньги эти нужны лишь для того, чтобы более о них можно было не думать. Но где-то я ошибся, как мне кажется. Ведь обретая эту свободу, я совершенно не знаю, что буду с ней делать, так как роман мой не пишется, а стихи, которые иногда даже удаются, немедленно отправляются в стол или его верного брата - полное забытьё.
Я хочу открыть фотоателье. И я его непременно открою. Но в тоже время я не могу вспомнить когда в последний раз что-либо фотографировал. А в затылке, тем временем, шумит извечное - потом. - Потом напишется; потом сделается. И когда наконец наступает это долгожданное потом, голова совершенно пуста. На месте идей, которые ниточками должны были вплестись в моё творчество, резвятся одни подсчеты этой материальной независимости, которая, якобы, должна была обеспечить меня необходимой свободой, для того чтобы заниматься действительно важными вещами.
И все обратно отправляется в стол.
Я могу вспомнить, где ранее черпал свое вдохновение. Но ведь призраков прошлого уже не вернуть к жизни. А дам, разных мастей, любят по разному. И не все они могут быть музами. А тех, кто были - тоже ведь уже не вернуть.
Так где же мне искать вдохновения в этом мире, которым я себя окружи, если в нем живут лишь пятисекундное удовольствие и серые будни, наполненные материальным недостатком и желанием его заполнить?
Страшен поэт на исходе чернил...
На улице идет первый весенний дождь. В отличии от осеннего или, редкого, зимнего осадка, эта погода не вызывает у меня чувства мерзости и ещё чего-то вроде душевной наготы, которая нередко влечет с собой гнет и хандру. Я открыл дверь балкона на кухне чтобы слышать его мирную вездесущность. Такая погода всегда вызывает ностальгию, связанную с надеждой, которую мы каждый год особенно резко испытываем именно весной. Подобная надежда очень глобального характера. Она подразумевает каждое единое обстоятельство нашей жизни, которые так хочется повернуть к лучшему, как вернуть прошлое.
Всё в жизни стало настолько серьезно, что практически не осталось места мечтам. Даже и они уже вспоминаются как прошлые дни, когда наши мысли были смелей, а идеи гордо носили чуть не всемирный характер. Если это и вовсе смешно, то только потому что мы со временем сами перестали воспринимать и всерьез, довольствуясь тем, что нам подбросила жизнь. - Словно догрызаем обьедки.
Говорить что я несчастлив, не осмелюсь, так как забыл что такое - быть счастливым. Все удовольствие можно свести к употреблению алкоголя, никотина и обсуждению чьих то подвигов, так как за собой редко что подмечаешь. А ещё деньги и, с недавних пор, их преувеличение. В этом кроется материальная свобода, люблю я повторять. И деньги эти нужны лишь для того, чтобы более о них можно было не думать. Но где-то я ошибся, как мне кажется. Ведь обретая эту свободу, я совершенно не знаю, что буду с ней делать, так как роман мой не пишется, а стихи, которые иногда даже удаются, немедленно отправляются в стол или его верного брата - полное забытьё.
Я хочу открыть фотоателье. И я его непременно открою. Но в тоже время я не могу вспомнить когда в последний раз что-либо фотографировал. А в затылке, тем временем, шумит извечное - потом. - Потом напишется; потом сделается. И когда наконец наступает это долгожданное потом, голова совершенно пуста. На месте идей, которые ниточками должны были вплестись в моё творчество, резвятся одни подсчеты этой материальной независимости, которая, якобы, должна была обеспечить меня необходимой свободой, для того чтобы заниматься действительно важными вещами.
И все обратно отправляется в стол.
Я могу вспомнить, где ранее черпал свое вдохновение. Но ведь призраков прошлого уже не вернуть к жизни. А дам, разных мастей, любят по разному. И не все они могут быть музами. А тех, кто были - тоже ведь уже не вернуть.
Так где же мне искать вдохновения в этом мире, которым я себя окружи, если в нем живут лишь пятисекундное удовольствие и серые будни, наполненные материальным недостатком и желанием его заполнить?
Страшен поэт на исходе чернил...
